Сабры недолюбливают пришельцев из восточной Европы - им стыдно, что евреи во время войны покорно позволяли себя уничтожать. Однажды, по случаю годовщины восстания в варшавском гетто, перед польским консульством установили витрину с фотографиями; я случайно проходил мимо с одной красивой саброй.
- Посмотри, Эстер, - сказал я. - вот так примерно это выглядело.
Она глянула мельком на фотографии расстрелянных детей и вереницы людей перед газовой камерой и сказала:
- Мы опаздываем. Я хочу посмотреть на монти Клифта.
В кино напротив показывали фильм "Внезапно прошлым летом" с Монтгомери клифтом и Элишиевой Тейлор.
<...>
Итак, Эстер пошла смотреть на Элишеву, а я постоял немного перед витриной с фотографиями; рядом останавливались люди, приехавшие из Европы; молодые и сильные уроженцы Израиля, скромно называвшие себя сабрами, равнодушно проходили мимо. У них, воспитанных в презрении к смерти и готовых в любую минуту отдать жизнь за родину, не могли вызвать сочувствия соплемениики, покорно идущие на гибель. Приезжие из Европы не пользовались их симпатией; привыкшие к тяжелой физической работе, они со снисходительной жалостью смотрели на иммигрантов, старавшихся пристроиться в магазины, конторы или больницы. Расположение сабры можно завовевать только одним способом: любовью к работе. Человеку, боящемуся солнца и физического труда, нечего и рассчитывать, что когда-нибудь один из рожденных в Израиле назовет его настоящим евреем.
(с) Марек Хласко "Красивые, двадцатилетние"
- Посмотри, Эстер, - сказал я. - вот так примерно это выглядело.
Она глянула мельком на фотографии расстрелянных детей и вереницы людей перед газовой камерой и сказала:
- Мы опаздываем. Я хочу посмотреть на монти Клифта.
В кино напротив показывали фильм "Внезапно прошлым летом" с Монтгомери клифтом и Элишиевой Тейлор.
<...>
Итак, Эстер пошла смотреть на Элишеву, а я постоял немного перед витриной с фотографиями; рядом останавливались люди, приехавшие из Европы; молодые и сильные уроженцы Израиля, скромно называвшие себя сабрами, равнодушно проходили мимо. У них, воспитанных в презрении к смерти и готовых в любую минуту отдать жизнь за родину, не могли вызвать сочувствия соплемениики, покорно идущие на гибель. Приезжие из Европы не пользовались их симпатией; привыкшие к тяжелой физической работе, они со снисходительной жалостью смотрели на иммигрантов, старавшихся пристроиться в магазины, конторы или больницы. Расположение сабры можно завовевать только одним способом: любовью к работе. Человеку, боящемуся солнца и физического труда, нечего и рассчитывать, что когда-нибудь один из рожденных в Израиле назовет его настоящим евреем.
(с) Марек Хласко "Красивые, двадцатилетние"